Не упомянул ни словом хорошего и доброго человека...

Дмитрий Наумович Бабиченко (девичья фамилия - Фарфурник; из Житомира и Киева). Особая примета - «дремлющий глаз» (как у Собакевича). Толстогубое, с синеватой небритостью, лицо. Темные волосы. Спокойный нрав...

Всегда был в активе творцов. Особенно на собраниях. Много выступал и в печати. Правильное логичное мышление. Умение сформулировать тезис и проанализировать причины.

Картины его носили характер какой-то искусственности. Трудно объяснить это качество.

Можно уподобить его - отличию журналиста от беллетриста-писателя.

Но картины эти, разнообразно и профессионально сделанные, как-то игнорировались творческой элитой «Союзмультфильма».

Разнообразие тематики - «Боевые страницы», «Первая скрипка», «Победный маршрут», «Маленький Шего», «Журнал политсатиры» «Приключения Буратино» и т.д. Метания и поиски его своей темы не давали определить его постоянное лицо. И стремление быть и социально полезным, и отвлеченным в чистую сферу детского юмора, было очевидным и нельзя было понять его истинные симпатии. От этого - недоверие к его кредо. Профессиональный карикатурист, он вошел в мультипликацию, как постоянно ищущий свою тему художник и творец.

И внутри своих картин он оставался неравноценно распределяющим симпатию. Сухость и нелогичность соседствовали там под общей крышей, придавая «веселым жильцам» некую напряженность и неестественность сосуществования.

Великолепные фильмы «Первая скрипка» и «Маленький Шего» перебивались его публицистическими попытками засиять в политической сфере в качестве сатирика и популяризатора нужных идей и направлений. От этого сложился его имидж универсального приспособленца. Хотя в этом нет абсолютно никакого греха. Ибо он творил в период становления мультипликации, и поиски, «разведка боем» были естественным делом для человека, желающего выяснить эстетические и идейные истины в новом виде искусства.

Доброжелательный и остроумный, стратег и тактик, умеющий образно и точно выразить свою мысль и достойно возразить, он странным образом был низвергнут и исчез из актива.

Никто толком не знает его провинности. То ли он совершил какое-то финансовое нарушение, то ли соучаствовал в деяниях верхушки студии, но человек, активно работавший и создавший более 30 картин самых разнообразных направлений и манер, смелый экспериментатор и записной оратор, теоретик и пропагандист анимации вдруг оказался забытым.

А картины его оказались долговечными. «Первая скрипка», «Волк и Олень» и кое-какие другие по-прежнему пользуются (надеюсь) успехом у новых поколений телезрителей.

О его душевных качествах очень высокого мнения моя жена, Нина Романовна Караваева, проживавшая до замужества в одной квартире с Дмитрием Наумовичем. Его доброта и спокойствие, любовь к животным, простота в общении и порядочность - делали его любимцем жильцов коммуналки.

Он помог Нине устроиться на работу в студию, чем выручил ее не очень богатую безотцовскую семью.

Приютил и меня, принял с симпатией в семью мультипликации, отнесясь с доверием к моим еще не проявленным способностям.

Любил пошутить, поанекдотничать, покаламбурить...

Но в производстве - «не путался под ногами», а воспитывал и совершенствовал будущих профессионалов - Петра Репкина и А.Белякова - трудяг и терпеливцев, своих постоянных коллег по картинам.

Диапазон интересов, смелость в обращении к разнообразию жанров, как я уже сказал, были чрезвычайно велики.

Было и стремление опередить энтузиаста. «Дай-кось я вдарю!» - тоже было свойственно ему.

Он участвовал и в опытах по созданию «Кругорамы» (на ВДНХ), и в попытках создания мульт. периодики («Крокодил», «Светлячок»).

Я начинал попытки периодики, работая в редакции киножурнала «Дятел» и почти довел дело до конца, создав теоретическую базу организации дела.

Он подхватил знамя, прежде чем оно упало из моих рук...

«Дятел», потом побывав «Крокодилом» и «Светлячком» (модификация для детей), превратился в «Фитиль» (с рекомендованным мной ответственным редактором – конечно, Сергеем Михалковым). По моим предположениям - иначе нельзя было освоить и «пробить» этот жанр из-за тематического отставания по времени, если бы это утверждалось инстанциями!

Он беспрекословно исполнял волю и приказы своей жесткой супруги - Тамары Ивановны. Образец терпения и послушания. Его сын Андрей, связавшись с дурной компанией, трагически погиб. В какой-то пьяной драке он был заколот «отточкой». Потеря единственного сына во цвете лет, конечно, подломила Дмитрия Наумовича. Но не погубила. Он был непьющ.

Как он работал, я не видел. Наверное - как все. Выполнял план, ухитряясь при этом - не подвергаться.

Часто (особенно - вначале) корпорировался с более опытными творцами, уже хлебнувшими лиха.

Из зарубежной практики черпал все, что может пригодиться. Впрочем, это делали все. Кто (как Бредис) скрупулезно анализировал, срисовывая схемы. Кто (как Дежкин) интуитивно осваивал чаплинские принципы.

Поначалу - дружил с Атамановым и Сутеевым.

Однажды, зная его скуповатость и подкаблучность, Сутеев, улучив минутку, позвонил с телефона в прихожей квартиры в отдел заказов Елисеевского магазина и сделал заказ на 400 рублей по тогдашним ценам. Помотался по коридору, ожидая оттуда звонка для подтверждения серьезности заказа. Дождавшись - подтвердил. И уехал, отомстив за непоставленную бутылку водки с закусью. Бедный Митя даже не мог ответить.

Потом, после становления и процветания, он почти не имел друзей. Все, оперившись, стали самостоятельными. Вражды не было, но не было и закадычности.

Мне он абсолютно доверял. Иногда делился невзгодами. Но чаще - анекдотами.

В общем, память о Дмитрии Наумовиче самая безоблачная и приятная.

Но почему-то я вспомнил о нем, когда больше вспоминать стало не о ком.

Евгений Мигунов, 17 июля 1997 г.