В.А. Громов затеял «Мистера Уолка». Нужны были гротесковые, похожие на политшаржи типажи. В.А. пригласил Б.Ефимова - «специалиста по капиталистам». Верняк - прикрыться именем. Можно было взять художника и из своего арсенала. Но - «нет пророка в своем отечестве».

Впервые столкнувшись с незнакомой спецификой, Борис Ефимович стал в тупик.

На помощь и консультацию В.Громов пригласил меня, ибо сам разбирался в этом плоховато (тоже был актер из неудачников - полумхатовец-полумейерхольдовец).

Невысокий, полноватый и отдававший благополучием и благодушием, а также благорасположением и прочими достоинствами, начинавшимися с приставки (?) «благо», Борис Ефимович, которому меня представил В.Громов, сразу повел разговор с подкупающей прямотой и откровенностью.

Страшно вежливо, что всегда было его бросающейся в глаза чертой, он попросил меня помочь в деле, о котором он «понятия не имеет». (Благо, что опытный Громов оставил нас для беседы-лекции наедине).

Я принял тон, предложенный Бор.Ефимовым и охотно раскрыл перед ним все, что я знаю о человеческих типажах и чему меня научил опыт.

Б.Е. внимательно слушал, иногда похмыкивая и ласково улыбаясь.

По его контрвопросам я понял, что в своей работе он опирается на (как он сам сформулировал) «иероглифы» начертаний подбородков, носов, рук, глаз и т.д.

Я с удивлением понял, что, казалось бы, пространственно-объемные персонажи его карикатур были плодом обдуманного и проверенного опытом плоскостного расположения определенных штрихов (ничего лишнего!), образующих физиономии или жесты фигур. Нельзя это назвать «набором штампов», но и нельзя назвать это ежеразовым созданием новых типажей. (Я имею в виду его ежедневные карикатуры в центральной прессе). Во всяком случае все свои персонажи он рисовал в строго установленном ракурсе согласно его выразительности для персонажа.

Например, длинноносого он не рисовал в фас, а выбирал для него наиболее выгодный ракурс. И, найдя его, выражал в лаконичных «с нажимом» штрихах, стилизованных и каллиграфических.

Говоря «по-нашему» - он рисовал «компоновки», а не фазы. Как должны будут выглядеть его персонажи с изменением ракурса или поворота, он не представлял. Поняв его проблемы, я, насколько мог точно и уверенно это объяснил. Он был обрадован, что я «усек» точно то, что его волновало.

Я слабо помню содержание картины (кажется, по сценарию Е.Петрова «Остров» или «М-р Уолк»). Но там были «капиталист», «его ледя» и «dauther».

Не знаю, помогла моя консультация или нет. Только здравомыслящий Борис Ефимыч, изобразив на трех планшетах с минимумом поворотов и ракурсов три персонажа, бросил на плечи трудолюбивого Коли Федорова (ассистента В.Громова) все остальные заботы. Прикоснувшись к мультипликации, он бочком прирос к ней в качестве члена Худ.Совета. На заседаниях его мы встречались часто и дружно.

Был однажды смешной эпизод. Обсуждали сценарий Б.Ласкина «Дедушка и внучек». Схематический и общий, он не заключал в себе ничего, из чего бы мог вырасти тут же фильм, Хороший знакомый Бориса Савельевича, Борис Ефимович тут же, весьма лестно отозвавшись о творцах (включая и нас с Ал.Вас.Ивановым - режиссером), выразил уверенность, что в «таких руках профессионалов этот превосходный сценарий засверкает, как алмаз в дорогой оправе...» и т.д. После чего он, вежливо извинившись, ушел «по делам».

Худсовет после его ухода ожесточился и в течение трех выступлений стер в порошок даже замысел Бориса Ласкина. Причем это было сделано в резких сатирических тонах. Еще во время чтения, которое, в порядке исключения, проделал сам автор - Ласкин, своим бархатным, а-кающим, чувственным голосом, вдохновенно и с энтузиазмом смакующим литературные «жемчужины» типа «зверушки разбиваются на два пестрых круга - наружный и внутренний. Наружный едет по часовой стрелке, внутренний - ...». И тут его обрезал, как ножом, Давыдов, закончив за него: «…по минутной!». Стало ясно, что из сценария ничего не получилось! Была предложена коренная переработка.

...Мы возвращались, не очень расстроенные, с А.В. домой по Каляевской. Навстречу нам попался «спешащий по делам» Б.Е. Под мышкой он нес бутылку «шампузы», в руке - огромный пакет с виноградом. Увидев нас, он, несколько смутившись, спросил, отводя наш вопрос: «Ну как, все в порядке?» «Да, - ответил я. - Зарубили!» И тут щепетильный, как оказалось, Б.Е. вытянулся, как его физиономия. «Что-о-о?» - преувеличенно изумился он. «Совсем!» - безжалостно подтвердил я. «Что вы говорите? - жалобно произнес Бор. Ефимович - Вот не ожидал!..»

Как-то в марте 1985 г. в коридоре «Крокодила» в ожидании заседания редколлегии Б.Е., наклонившись ко мне, интимно-таинственно спросил: «Скажите, Евгений Тихонович! А вы не хотели бы прокатиться в Габрово на фестиваль юмора?» Я объяснил ему, что из-за моей инвалидности мне затруднительно оформление документов и хождение по комиссиям. «Что же делать?» - почесывая подбородок и посасывая нижнюю губу, задумался Б.Е. Я, тоже с подчеркнутой таинственностью и несколько в нос, «интимничая», негромко предложил: «А может быть... не ехать!?..»

И мы весело рассмеялись.

Возвращались из «Крокодила» на «пятерке» (троллейбус № 5). Я сказал «Борис Ефимович! Дозвольте для истории заплатить за Вас пятачок? Ведь редкий шанс! А?» Он милостиво согласился. Мы поехали «ухо к уху». Я сдуру завел разговор об атмосфере, царящей в «Крокодиле». Уловив сверхъестественную осторожность Б.Е. в оценках и взглядах на проблемы, касающиеся редакционных дел, и объяснив это для себя его недоверием, перевел разговор на поверхность. Теоретические взгляды на отсутствие теории он поддержал и даже благословил меня на попытки разобраться в ней. Потом спросил у меня, не вернулся ли я в мультипликацию. Я в двух словах объяснил ему свои на это взгляды. Во время разговора он был напряжен и думал о чем-то своем. Наверное - о болезни жены. Слово за слово - симпатичная поверхностная беседа и расставание после мягкого рукопожатия.

Вообще ему было свойственно не обострять ничего в обычной жизни. Этакое вежливое стремление обходить острые углы. Я не слышал, чтобы он плохо отозвался о ком-нибудь. Наоборот, некая елейность и излишняя доброжелательность тона всегда сопутствовала его высказываниям о собратьях.

Ко мне он всегда относился с большой внешней симпатией (это было в его обычае). Однажды они вместе с Леонидом Ленчем подарили мне плод совместного труда: книжку «Библиотеки Крокодила» «Нечистая сила», где я тоже приложил руку, добавив недостающие рисунки, которые не доделал Б.Ефимов. К подписи Ленча Бор.Ефимыч приписал: «Бороду Мигунова одобряю, и его самого тоже. Хороший человек» - и подписался.

P.S. Между прочим, когда мне понадобилась рекомендация в МОСХ, Бор.Ефимыч очень вежливо, под очень уважительным предлогом (каким - уже не помню), но совершенно правильно мне ее не дал.