Светозар Русаков: «Волка я встретил еще в 1941 году»

Сколько не пиши о мультфильмах и их создателях, всегда найдется читатель, который обязательно спросит: «А где же здесь про «Ну погоди!»?» Серия портретов легендарных художников «Союзмультфильма», конечно, немыслима без Светозара Русакова, одного из создателей этого популярнейшего анимационного сериала. И сколько бы мы с ним не говорили о кино, о студийных шедеврах и студийных гениях, разговор все равно возвращался к теме появления Волка и Зайца. Так сложилось, что из более чем сорока лет служения профессии, шестнадцать он отдал этим двум эксцентричным персонажам.

Светозар Кузьмич, ваше поколение обычно разделяет свою жизнь на две половины – до войны и после. Сама же война – это отдельный пласт, о котором, как я заметил, творческие люди не очень любят вспоминать. Что было лично у вас до войны?

Школа. Правда, в средней школе я учился более чем средне. Зато, сколько себя помню, рисовал. Занимался в Центральном доме пионеров в переулке Стопани, собирался поступать в художественную школу, но тут началась война.

Был объявлен призыв МК комсомола: всех желающих направлять под Смоленск на трудовой фронт. Я не был комсомольцем – не принимали как «недоросля» – но под Смоленском оказался одним из первых. Вокруг – мальчишки, совсем зеленые, старшеклассники. Копали противотанковые рвы, которые нашей отступающей армии совсем и не пригодились.

А в 43-ем я оказался на фронте. Побывал в пехоте, артиллерии, разведке. Там приходилось зарисовывать схемы боевых участков, указывать на карте засеченные огневые точки, так что карандаш в руках иногда держал. При каждом удобном случае делал наброски, которые всегда «погибали» – что должно быть у солдата кроме вещмешка?

После войны молодежь штурмовала институты, фронтовики стремились наверстать упущенное. А вы решили посвятить себя кино?

Нет. Я даже не знал, что есть такой институт – ВГИК. Мне о нем рассказал мой хороший товарищ. – «А на кого там учат?» – «На художников кино». – «А зачем в кино художники?» – «Мультипликацию знаешь? Может, попробуем?»

И мы пошли. Экзамен я сдал очень хорошо – нарисовал Данко, вырывающего свое сердце. Вдруг ко мне подошел представитель приемной комиссии Анатолий Пантелеймонович Сазонов и сказал: «Рисуешь ты ничего, тебе надо в мультипликацию». Честно говоря, раньше я смутно представлял, что это за профессия.

Когда я пришел на «Союзмультфильм» и выяснилось, что свободных мест там нет, меня взял к себе ассистентом мой преподаватель Иванов-Вано. И в качестве художника-постановщика я дебютировал у него же – в полнометражном фильме «Приключения Буратино». Работал в паре с Петром Репкиным, он – на персонажах, я – на декорациях.

«Приключения Буратино» – очень стильный фильм. Когда смотришь его, кажется, будто попадаешь в старую Италию.

А-а-а, это было забавно. Изначально художниками назначили Саркисяна и Козлова, но ребята в тот момент были… не совсем в рабочем состоянии. Это типичная русская «болезнь», которой на студии в разное время переболели все. Нам выписали командировку в Ялту – она «поближе» к Италии. Я, как ассистент, сделал довольно много набросков, фотографий, а ребятам было не до этого. Когда вернулись, я завалил режиссеров эскизами и набросками, а художникам нечего было показать. Они даже обиделись. И ушли с картины. А мы с Репкиным, конечно, постарались переделать Крым в Италию, тем более что это было несложно.

Перед тем, как оказаться в группе Вячеслава Котеночкина, вы поработали с Борисом Дежкиным. Его фильмы были, пожалуй, самыми динамичными в советском кино: «Шайбу! Шайбу!», «Чиполлино», «Необыкновенный матч». Его герои постоянно пританцовывали под ритм «ум-ца, ум-ца, ум-ца», а бегали так, что захватывало дух…

Да, в этом отношении его никто «переплюнуть» не мог. Сейчас это направление совсем забыто, а в свое время его воспринимали как эталон. Помните компанию сорняков из «Чудесницы»? Этаких приблатненных чертополохов, поющих куплеты. Шедевр!

Но с Дежкиным можно было работать только в качестве декоратора. Он даже мультипликат на пятьдесят процентов выполнял сам. Это был гениальный человек. Будучи уже очень немолодым, по настроению мог сделать заднее сальто. Вот он стоит, разговаривает с тобой, а потом – рраз! – и перевернулся.

И персонажей он сам разрабатывал?

Тут я бы хотел внести ясность. У всех сложилось неверное впечатление о создании персонажей. Первый этап – замысел – это дело рук режиссера и художника-постановщика. Но так как у нас большинство режиссеров выросло из мультипликаторов, им проще рисовать, чем говорить. Делается черновик, художник-постановщик доводит его до совершенства, а затем мультипликаторы (или, как сейчас говорят, аниматоры) двигают. Они играют огромную роль, особенно в фильмах игровых, динамичных. Именно от них зависят походки, повадки, мимика героев. У нас в стране были лучшие аниматоры, мастера мирового класса! Так что, это коллективный труд.

Но лавры в итоге все равно достаются одному человеку – режиссеру.

К сожалению, да. Иногда того же Котеночкина заносило, и мы слышали, что он – единственный создатель «Ну, погоди!» А вспомните первое появление Волка, его походку! Ее придумал и сделал мультипликатор Виктор Лихачев. Он был самокритичен до безобразия. Аниматоры работали на студии сдельно: сколько сцен нарисуют, столько и получат, поэтому старались заработать побольше. А Виктор если не был удовлетворен итогом, мог скомкать все листы и выбросить, а потом просидеть за столом еще несколько дней.

Мало кто знает, что Волк и Заяц появились на экране несколько раньше, чем первая серия «Ну, погоди!» Геннадий Сокольский снял с этими персонажами сюжет для «Веселой карусели» №1. Почему было решено дать им новую жизнь?

Этот сюжет почему-то не понравился почти никому. В том числе и авторам – Феликсу Камову, Аркадию Хайту и Александру Курляндскому. Вроде как, получился «Мейерхольд», а им хотелось «МХАТа». И вместе мы пошли по «дороге Станиславского».

Первые герои были внешне совсем иные, но мы отталкивались именно от этих типажей. У меня до сих пор сохранился эскиз Волка, утвержденный худсоветом. Но, что любопытно, этого волка я встретил еще в 41-м году…

Как это?

Я увидел такого типа в Новосибирске, где мы с мамой оказались в эвакуации. Мороз тогда стоял зверский, но я решил сходить на новый фильм. Пришел в кинотеатр, а там очередь. И вдруг лезет такая фигура – «свой», новосибирский! А мы – эвакуированные, вроде как уже второй сорт. Я взял его за шкуру, притянул к себе и говорю: «Слушай, джентльмен, куда лезешь?» Если бы вы видели его реакцию! «Это я джентльмен?! Как ты меня назвал?!» И он остался у меня в памяти на всю жизнь.

За новые серии вы брались с удовольствием? Сценаристы не иссякали, не вымучивали из себя репризы?

Они изначально принесли такое огромное количество смешных заявок, что хватило бы на несколько фильмов сразу. Бери, что хочешь, любую тему. Я проработал 16 серий, а потом «порох из пороховниц» уже пропал. Годы шли, люди менялись. Камов уехал в Израиль, Папанов умер…

Сейчас, я знаю, есть задумка продолжать сериал. И, возможно, он появится, но уже никогда не поднимется до уровня того «Ну, погоди!» Чтобы оживить классику, ее нужно превзойти. А таких людей нет.

Здесь я с вами поспорю. Талантливые аниматоры есть, но нет большого слаженного коллектива, который смог бы поднять такую махину. Сегодня больше авторского кино, а для создания коммерческой анимации нужна студия, подобная «Союзмультфильму».

Вы правы, к созданию качественного зрительского кино нужен именно такой подход. И нужны единомышленники, способные понимать друг друга с полуслова.

А в чем заключалась ваша работа над сериалом?

Если вы вспомните «Ну, погоди!», то увидите, что нет ни одной серии, которая по стилю, изобразительному решению повторяла бы предыдущую. Каждая создана в разных декорациях: море, стройка, Новый год, Олимпиада, пляж. Кроме того, наш Волк всегда старался быть модным, но постоянно опаздывал. Не успевал. Надо было найти его костюм, прическу. Котеночкин лично подбирал музыку для каждого выпуска и всегда попадал в точку. Правда, и здесь брали шлягеры, которые, как и мода, к концу съемок уходили. Но на экране это все смотрелось комично. Взять хотя бы эпизод, в котором Волк лезет по канату и насвистывает «Песню о друге» Высоцкого. И таких неожиданностей много.

Над фильмом работает целая группа художников, и каждый рисует в какой-то степени самого себя. Для непосвященного человека это может быть незаметно, но профессионал сразу угадывает руку. Персонаж-то один, а в разных сценах он отличается. И все рисунки художник-постановщик должен довести до определенной кондиции, проконтролировать процесс от начала до конца.

А откуда взялся Бегемот, который прошагал вместе с главными героями из фильма в фильм?

На создание новых персонажей у нас было не так много времени, а чтобы слегка менять Бегемота особых усилий прикладывать не приходилось. Ничего особенного в нем не было. А вот в одном из выпусков на пляже появилась Свинья с массой бюстгальтеров. Вот это, я считаю, находка! Уж и не вспомню, кто из нас это предложил, но как сыграло!

За это могли и по шее дать: что же вы показываете детям?!

Не дали, пронесло. Но был другой случай – в музее. Волк попадал в Египетский зал и прятался в саркофаге, на котором было написано «Рамзес IV». На сдаче фильма чиновники сказали: «С Египтом мы сейчас дружим, как бы не было международного скандала!»

Сейчас начинают что-то высматривать в наших фильмах, искать какие-то подтексты, фиги в карманах. «Признайтесь, вы же это не просто так сделали!» Но никаких подтекстов, никакой политики не было! Нам весело работалось, оттого и кино получалось смешным.

А противники у «Ну, погоди!» были?

Не было. Но многие студийные режиссеры считали наше кино несерьезным, примитивным, на потребу. У нас-де есть мастера, которые делают искусство, а «Ну, погоди!» – однодневка. Но самое любопытное, что когда эти глубокие умы ехали на встречи со зрителями, то в финале всегда показывали «Ну, погоди!»

И, в конце концов, пришло признание со стороны власти – Государственная премия. Пусть, в самом конце работы над сериалом.

Здесь были иные сложности. Собирались давать дважды. Но в первый раз неожиданно эмигрировал Камов, разразился скандал. И вместо премии началось вымарывание его фамилии из титров. А второй раз запил Котеночкин. Чем это помешало вручению премии, неизвестно. Опять отодвинули. И дали только в 86-м.

На что потратили?

Я съездил в Грецию на 15 дней.

Светозар Кузьмич, а вы не видели сериал «Том и Джерри»? Когда он появился на наших экранах, многие тут же стали обвинять вас в плагиате.

Самое смешное, что во время работы над «Ну, погоди!» мы не видели «Тома и Джерри». Не знаю, как сценаристы, но лично я об этих героях даже не подозревал. Меня потом тоже обвиняли: «Что ты сдираешь?» Да ничего я не сдирал!

А когда увидели, вам понравилось?

Я бы не сказал. Особого восторга я не испытал. Там все математически просчитано и отточено. Тот же Джерри от первого до последнего фильма не изменялся, оставался одинаковым. А у нас подход другой, творческий, не ремесленный.

Вячеслав Котеночкин иногда отходил от «Ну, погоди!», снимал другие фильмы. Значит, все-таки, уставал от Волка и Зайца?

Я даже не помню, почему. Он был великолепнейший производственник, в то время как другие режиссеры не принимали предложения, которые им не по душе. Слава был не такой. Он считал, что не нужно отказываться от хорошего ради лучшего.

Но в то же время Котеночкин мечтал поставить «Руслана и Людмилу». Правда, для этого нужно было достичь уровня Пушкина…

Хотелось ли вам как художнику поднять в кино свою тему? Экранизировать какое-либо произведение?

Был у нас с Котеночкиным фильм «Межа», в который я вложил много души, но в итоге мне не дали сделать, как я хотел. Эта картина могла бы стать полнометражной и с большим декоративным богатством. Это русский фольклор, замечательный юмор. А сейчас я иногда иллюстрирую ненаписанные вещи. Книги нет, а я рисую иллюстрации к ней.

Когда-то была страшная, каждодневная рутина. Я-то любитель работать один, в мастерской, а мне все время кто-то сопел в затылок: «Давай, давай, давай!» А сейчас есть все условия: целых две мастерских, фронтовая пенсия, не бедствую. Но сил-то уже почти нет…

«Мог и музыку выразить в рисунке»

«Светозар Русаков такой художник-постановщик, что мог и музыку выразить в рисунке, – написал как-то Вячеслав Котеночкин. – Светозара привлекал русский север, он привозил из своих поездок прекрасные пейзажи. Когда я стал думать над тем, как можно сделать «Межу», мне сразу вспомнились северные пейзажи Русакова. Это будет прекрасный фон для сказки…»

О мультфильме «Межа» Светозар Русаков вспоминает с грустью. Картина рождалась тяжело. Начинал ее один режиссер, продолжал другой, а заканчивал третий, и кое-что получилось не так, как задумывал художник. Но нет худа без добра. «Межа» стала первой большой творческой работой, где встретились три талантливых мастера, создавших впоследствии любимый фильм многих поколений. Это художник Светозар Русаков, режиссер Вячеслав Котеночкин и актер Анатолий Папанов.

Волк и Заяц, классическая пара – положительный малыш и отрицательный верзила – появились по распоряжению дирекции студии создать фильм на тему «не обижай маленьких». Из восьми смешных эпизодов, придуманных для фильма «Ну, погоди!» авторами, режиссер оставил только два. Так в дальнейшем и повелось в каждой серии: небольшой сюжет до титров и сюжет побольше – после.

Найдя внешний облик героев, создатели фильма принялись искать голоса. Клару Румянову утвердили сразу, а вот с Волком вышла загвоздка. Котеночкин хотел работать с Владимиром Высоцким, но в те дни состоялся пленум ЦК комсомола, на котором заговорили о тлетворном влиянии Высоцкого на молодежь. Приглашение такой одиозной фигуры в детскую анимацию теперь оказалось немыслимым. И неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба фильма, если бы Высоцкого утвердили. Стал бы он работать дальше? Сколько всего выпусков удалось бы сделать?

Кстати, после неожиданной смерти Анатолия Папанова создателей сериала посетила мысль: вот все и кончилось, дальше делать нечего. И вдруг выяснилось, что монтажер Маргарита Михеева не выбросила ни одной черновой актерской записи, сохранила все дубли. Эта бесценная услуга позволила снять еще два выпуска «Ну, погоди!» Хотя экранный век Волка и Зайца уже близился к своему естественному, закономерному завершению…

Теперь за этими героями не уследишь, они давно живут своей самостоятельной жизнью. Слезли с экрана и переместились на рекламные щиты, борта троллейбусов, стены детских садов и поликлиник, превратились в мягкие игрушки и шоколадные конфеты. Фильм прошел в ста странах мира на ста языках, и кое-где Волк с Зайцем тоже вышли за рамки киноактеров: в Болгарии, например, было (а, может, и есть!) кафе «Ну, погоди!»

Поначалу это было приятно, вспоминает Светозар Кузьмич. Но за долгие годы работы с одними и теми же персонажами Волк и Заяц «навязли в зубах» и глаз уже не радовали. Светозар Русаков оставил сериал после шестнадцатого выпуска. И довольно скоро его «попросили» со студии – начиналась очередная «чистка», избавлялись от ветеранов.

Получает ли он «авторские» за использование своих героев? С недавних пор – да. А до этого любимых героев использовал кто угодно без зазрения совести. Когда Котеночкин и Русаков обратились в Агентство по авторским правам, то получили анекдотический ответ: «Вы во Дворце съездов видели голову Ленина? Между прочим, автор ни копейки не получил, а вам за какого-то Волка деньги подавай!»


Сергей Капков, «ГАЗЕТА» 9 августа 2004 г.