Как объяснить то, что и сегодня, несмотря на засилье западно-восточной лимитированной анимации на нашем экране, почти каждый на вопрос о самом любимом мультфильме ответит: "Ежик в тумане"? Как объяснить то, что режиссер и художник с таким уровнем мышления и таланта, как Норштейн, остановил свое внимание на области, которая тогда, в шестидесятые, считалась по привычке некой маргинальной, несерьезно-детской территорией? Но благодаря неведомой, по счастью, воле судеб в искусстве анимации появился Юрий Борисович Норштейн. Сначала он снимал романтические фильмы о революции ("25-е, первый день"), в которых прорабатывал приемы живописи двадцатых. Потом работал с Ивановым-Вано ("Сеча при Керженце"), что, как известно, было делом непростым. Анимировал персонажей фильмов Хржановского. Но, думаю, не ошибусь, если скажу, что в историю анимации Норштейн вошел после двух авторских фильмов-сказок: "Лисы и зайца", "Об обиженном зайце, об оскорбленном чувстве" (1973) и последовавшей за ними "Цапли и журавля" (1974). Это была щемяще печальная сказка о несбывшемся счастье. Тончайшие интонации элегической истории нарушали все законы воспроизведения детской сказочки на нашем экране. Повествование велось явно за пределами привычной "союзмультфильмовской" назидательности, а говорило со зрителем языком нюансов и оттенков изображения, оставляя на душе грусть и восхищение утонченностью этого фильма.

В прошлом году мы отметили 25-летие "Ежика в тумане". Что нового можно сказать про этот удивительный фильм? Благодаря ему зритель может увидеть тайны мироздания за туманом повседневности, стоит только пуститься вместе с Ежиком в тревожное, полное опасностей и неожиданностей странствие, на котором, правда, возникают нежданные и не требующие благодарности помощники. Как и должно происходить в случае путешественника со столь чистым сердечком, как герой фильма. "Веточек... Можжевеловых...", - лепечем мы, в который раз очнувшись от этого фильма-сновидения.

Недавно пришлось с удивлением отпраздновать двадцатилетие "Сказки сказок", фильма, который на Втором анимационном референдуме в Лос-Анджелесе был признан лучшим фильмом всех времен и народов. В Музее кино зимой этого года прошла чудесная выставка, посвященная этой картине. Теперь, говорят, ее экспозиция развернута в Париже. "Сказка сказок" не пересказывается принципиально. Описать ее можно, лишь пользуясь языком поэтических цитат и метафор, равных по утонченности мировосприятия. Ее глубина, родившаяся из стихотворения Назыма Хикмета, детских впечатлений Норштейна и Петрушевской, одушевленная талантом постоянного художника Норштейна Франчески Ярбусовой, переносит зрителя в многомерный мир, в котором на языке образов раскрываются, оставаясь при этом принципиально непознанными, основные вопросы бытия.

Юрию Норштейну исполняется шестьдесят лет. И значительность существования в анимационном мире художника такого уровня, к счастью, оставляет за рамками нашу зрительскую печаль по поводу пока не оконченной "Шинели". Да и правда, о каком еще незавершенном фильме в нашей стране так беспокоятся? Слава богу, на мастер-классах Норштейна можно увидеть отрывки из него и изумиться... А можно послушать мастера, в очередной раз восхищаясь парадоксальностью его мысли, выстраданностью образов и суждений. Увидеть Норштейна на фестивале, когда он, как всегда, истово протестует против засилья компьютера, утверждая, например, что он лишен главного, присущего человеку свойства - "божественной ошибки". Или послушать его лекции на Высших режиссерских курсах, а кому повезет, то и за границей. Счастливы те, кому довелось учиться у мастера, общение с Норштейном - опыт незабываемый. "Что такое искусство?" Ты как будто греешься у огня, который сам разжег", - говорит Юрий Борисович. Греются у огня Ежик с Медвежонком, греется Волчок в "Сказке сказок"...

Есть художники гениальные, есть харизматичные личности, но не каждому дано согревать душу зрителей. Этот редкий дар, это призвание сделали Юрия Норштейна одним из самых любимых аниматоров мира. Каждый поймет "послания" его фильмов по-своему, но каждый будет согрет и растроган, вернувшись, как с облаков на землю, из удивительного мира его картин.