«Моя любовь» оскароносца Александра Петрова — виртуозная «ожившая живопись»

Основной смотр российской анимации обогатили в этом году две премьеры международного значения. Главным событием стал новый фильм Александра Петрова «Моя любовь», показ которого откладывался более полугода. Звезда анимации, режиссер, трижды номинированный на «Оскар» и на третий раз его получивший, Петров после своего триумфального фильма «Старик и море» во всех смыслах вернулся обратно в Россию: экранизация рассказа Ивана Шмелева, действие которого происходит в Москве XIX века, осуществлялась в Ярославле. Петров впервые работал в команде, и, видимо, это позволило ему достичь такого формального совершенства в художественном методе, какого, пожалуй, мир еще не видел.

Сложная техника живописи по стеклу диктует свои правила. Обычно на картинке, которую нужно изменять прямо под камерой, живописцы изображают крупные предметы, а еще лучше — стихии (море, небо). Работать с мелкими деталями, тщательно прописывать фон в технике «ожившей живописи» невероятно сложно. «Моя любовь» же очень реалистично изображает купеческую Москву: многофигурные композиции, филигранно сделанные панорамы, бытовые зарисовки. Правдоподобно передана и сложная эмоциональная жизнь персонажей. Главный герой, гимназист Антон, постигает на экране превратности любви и мучается выбором между двумя женщинами — славной простушкой Пашей и красавицей соседкой, этакой романтичной, рафинированной и порочной дамой. Кадр отражает тонкие душевные переживания участников этого треугольника, их мимика детально прописана, жесты красноречивы, а движения так естественны, что порой забываешь о рисованной природе фильма и смотришь его как игровое кино. Однако живописный характер изображения отчетливо заявляет о себе, когда режиссер переводит зрителя из реальности в мечты героя — прекрасные, романтические и невероятно красочные.

Страшно представить, сколько труда было вложено в эту 26−минутную ленту — пускай среди ценителей лучшим фильмом Петрова и считается по-прежнему «Корова» (дебютная работа режиссера, сделанная по рассказу Андрея Платонова).

Вторая громкая премьера — «Уборная история — любовная история» Константина Бронзита. Известный в мире своими короткометражками — «Свичкрафт», «На краю земли» — Бронзит три года назад несколько подмочил свою репутацию, сняв полнометражку «Алеша Попович и Тугарин-Змей». Теперь статус-кво восстановлен чудесным и очень смешным фильмом о любви. История разворачивается в мужском туалете, где на входе сидит женщина с баночкой для сбора денег. За чтением женского журнала она не замечает, как в баночке появляется букетик цветов. Трогательность и романтичность, не характерные для фильмов Бронзита, который доселе делал исключительно гэги, подчеркнуты очень сдержанной манерой рисунка. Похожее на газетную карикатуру и выполненное в жесткой черной линии (только цветочки сделаны в цвете) изображение выразительно контрастирует с лиричной историей.

Симпатичные зверушки в собственном соку

Эти два фильма, естественно, заведомо обращали на себя внимание, но было на фестивале немало и других хороших работ. Очередные сказки из проекта «Гора самоцветов» студии «Пилот», несколько ярких дебютов, новые серии «Смешариков», неизменно поражающих своими остроумными сценариями и огорчающих примитивной картинкой, «Русская классика» в исполнении студии «Анимос». И все же в кулуарах звучало непривычное для Суздаля ворчание.

В разговорах суздальской публики всегда присутствует некий лейтмотив. На позапрошлом фестивале то было «возрождение русской мультипликации». Во многом эти восторги были связаны с презентацией первых серий «Горы самоцветов», которые вкупе с фильмами «Анимоса» и отдельными работами небольших студий задали очень высокий средний уровень отечественной анимации.

Темой прошлого года стали хорошие дебюты, показавшие, что в профессию приходят активные и талантливые молодые люди. Тогда на каждом пятачке суздальского Турцентра произносились имена Анастасии Журавлевой, Марии Сосниной, Ирины Литманович.

А в этом году разговоры пошли не столь веселые. Привыкший уже к хорошему среднему уровню, не удивляющийся новым именам профессиональный фестивальный зритель заскучал по авторскому кино.

Мэтры и критики пеняли конкурсантам на бедность творческого поиска, слабое авторское начало, страх перед экспериментом. К сожалению, формулы эти звучали совершенно абстрактно и неубедительно. В любое время, в любом виде искусства ремесленной продукции значительно больше, чем по-настоящему авторских произведений, и упрек в недостатке ярких работ можно предъявить любому смотру. Между тем для современной российской анимации такого рода критика кажется болезненно актуальной. В отличие от международных фестивалей, где зритель может увидеть калейдоскоп техник, стилей, жанров и идей, гость Суздаля получит десять часов приятного, но довольно однообразного зрелища.

Во-первых, в своих работах отечественные аниматоры ориентируются в основном на «юного зрителя». Из 60 фильмов основного суздальского конкурса почти 50 работ адресованы детям. Для сравнения: на международном анимационном фестивале в Аннеси детское кино составляет едва ли пятую часть программы. А на проходящем то в России, то на Украине международном фестивале «Крок» детской можно назвать примерно четверть конкурса.

Во-вторых, даже в тех редких случаях, когда российский аниматор обращается к взрослой аудитории, он обязательно стремится рассказать историю. Не считая музыкальных клипов из проекта «Колыбельные мира», только три конкурсанта обошлись в своих фильмах без жесткого сюжета. «Несгибаемый Чен» Михаила Тумели — это визуальный анекдот, «Дорожные жалобы» Дмитрия Палагина — это записки путешественника, поставленные по мотивам Пушкина, а «Мать и музыка» Юлии Ароновой построена как ассоциативная иллюстрация к одноименному произведению Марины Цветаевой. Между тем в мировой практике бессюжетная анимация представлена очень богато. В том же Аннеси добрая четверть фильмов просто не поддается словесному пересказу.

Даже в самом выборе сюжетов российские аниматоры и то придерживаются строгих правил. В качестве темы обычно выбираются сказки, детские рассказы, классические (преимущественно русские) произведения или специально написанные для детей сценарии про смешных человечков (как в случае с сериалом «Смешарики»). Всего четыре фильма из нынешнего суздальского конкурса не подпадают ни под одну из этих категорий. Тогда как на международных фестивалях перечисленные темы возникают лишь в трети фильмов.

Наконец, удивительное единодушие демонстрируют режиссеры и в выборе формы. Милая, обаятельная картинка, немного забавная, несколько примитивистская и в целом довольно жизнеподобная, на картинке — славные человечки с нарушенными пропорциями, симпатичные животные и активная флора. Крайне редко на суздальском экране появляются лишенные умильности или неприятные кадры, которые в западной анимации занимают не меньше половины фестивального времени.

Одним словом, российская анимация невероятно целостна. Настолько, что легко описать среднестатистический отечественный мультфильм. Это забавное, доброе детское кино с внятной историей, изображающее детей, зверушек или традиционных сказочных персонажей в удивительных обстоятельствах. Внешне это будет красочный кукольный или рисованный фильм с обаятельным, детским по интонации и реалистическим по манере изображением. Под это описание подходит почти половина фильмов из конкурсной программы (в конкурсе Аннеси этого года таких мультфильмов было всего шесть, причем два из них российского производства).

Этот типичный отечественный мультфильм вызывает ностальгию по советским временам. И даже рождает некую гордость: сменились фамилии режиссеров, названия студий, даже имя страны — но дело советской мультипликации по-прежнему живо. И главное, это никого не удивляет, поскольку для российского зрителя именно за таким детско-забавно-милым кино закреплено звание «мультфильм».

А ведь этот стереотип существует только на постсоветском пространстве. За его границами анимация умеет говорить обо всем на свете. В мировой практике огромную популярность имеет жанр анекдота, много снимается фантастических историй, делаются пародии и бессвязные наборы гэгов. Проблемная анимация обсуждает любые темы, начиная с экологии и заканчивая искусственным детозачатием, женщины рассказывают о своих проблемах с мужчинами, а мужчины играют на экране в войнушку. Философская анимация задается вопросами о смысле жизни и о загробном мире. А передовые художники ставят на экране формальные эксперименты, одушевляя картины из песка, царапая по пленке и вдыхая жизнь в куски мяса. Одним словом, на Западе можно увидеть кино на любой вкус, нередко и на весьма дурной.

«Сказку Сары» Светланы Филипповой незаслуженно обделили призами

У нас, напротив, большая часть кино сделана в каком-то очень хорошем, но весьма универсальном вкусе. При этом считается, что вкус этот принадлежит Федеральному агентству по культуре и кинематографии, которое нашу мультипликацию «ужинает» и, следовательно, «танцует».

Однако вряд ли проблему можно свести к диктату ФАКК. Дело, скорее, в том, что российская анимация сегодня варится в собственном соку. Ее делают, смотрят и судят одни и те же люди, которые либо сами вышли из больших советских студий, либо учились у их питомцев. Так что весь цех продолжает двигаться по уже накатанной колее, и скорректировать это движение абсолютно некому. Потому что, с одной стороны, нет зрителя, который мог бы заявить свои желания и предпочтения, а с другой — нет развитой и эрудированной критики, которая могла бы на основании мирового анимационного опыта аргументированно высказывать какие-то оценки. При подобной замкнутости становится невозможной адекватная внутренняя иерархия художественных произведений, и минувший фестиваль тоже это продемонстрировал.

Пока есть мозги

В Суздале всегда существовала практика зрительского рейтинга, когда фестивальная публика голосовала за понравившиеся фильмы. Однако с прошлого года фестиваль уже полностью перешел на рейтинговую систему, сменив жюри на коллегию экспертов, состоящую из 33 художников, режиссеров и критиков.

В результате голосования этих экспертов в номинации «Лучший фильм» победила «Моя любовь» Петрова, третье место занял фильм Бронзита, а на втором оказалась «Жихарка» Олега Ужинова (замечательная сказка из «Горы самоцветов» про озорную девочку, которая доводит до кондрашки похитительницу-лису). Эти же три фильма поделили почти все остальные призы. «Моя любовь» получила награды за лучшую режиссуру и за лучшее изобразительное решение, «Уборная история — любовная история» — за лучшую драматургию, а «Жихарку» назвали лучшим фильмом для детей.

«Крошечка-Хаврошечка» Екатерины Михайловой — еще один мультфильм, проигнорированный экспертами

При таком раскладе за бортом остались самые неожиданные, свежие и интересные работы фестиваля. Таков был дебют Зои Киреевой «Девочка-дура» — почти монохромная, сделанная в многолинейном контуре история о маленькой девочке, влюбленной в одногруппника по детскому саду. Неуклюжая и нелепая в своей нежности девочка совершает дурацкие поступки, чем изводит и мальчика, и огромную, вульгарную воспитательницу. Не была удостоена призовым вниманием и «Сказка Сары» Светланы Филипповой. Нарисованный углем в очень свободной и на первый взгляд небрежной манере фильм рассказывает под музыку Беллини о том, как девочка потеряла в заснеженном городе варежку и попросила дворника ее найти. Предельная простота этого кино, не заигрывающего со зрителем и абсолютно свежего по эстетике, нашла отклик у очень немногих представителей анимационной среды. Практически обделенной оказалась «Мать и музыка» Юлии Ароновой, которая получила приз за лучшее звуковое решение. Это неожиданное по своей образности кино рассказывает о маленькой Цветаевой, которой приходится заниматься музыкой. Метроном гробовым голосом отсчитывает такты, а девочка в фантазиях играет в догонялки с Пушкиным, сошедшим с пьедестала. Проигнорировали эксперты и «Крошечку-Хаврошечку» Екатерины Михайловой, которая сделала из известной сказки настоящий триллер с громами, молниями и довольно нестандартными куклами.

Всем этим изыскам эксперты в массе предпочли великолепное, но абсолютно зрительское кино, что, полагаю, все же недопустимо в контексте фестиваля. Зрительское кино должно получать свои бонусы от публики, а фестивальные призы обязаны доставаться авторским фильмам, которые широкая аудитория никогда не сможет оценить по достоинству.

Пока существовало нормальное жюри, оно находило какие-то компромиссы и анимационный мир сохранял хрупкую гармонию. С изменением судейской системы из жизни анимационного сообщества исчезло единственное более или менее адекватное мерило качества. И это было особенно обидно в случае со «студенческим» призом, который смотрелся просто-таки могильным камнем на любых творческих поисках.

Показанные в этом году отдельным блоком студенческие работы резко выделялись на общем суздальском фоне как раз своей несоветскостью. Почти бессюжетный «Рукокрылый» Вадима Оборвалова построен на старых гравюрах и завораживает изысканным изображением и движением. «Детство Королева» — очень стильно сделанная кукольная история о мальчике, который запускает ввысь деревянную ракету с собачкой. Режиссер фильма Илья Панкратов в духе своего тезки Ильи Кабакова сумел передать атмосферу времени так, что от экрана, кажется, исходит до боли знакомый запах. Фильм «На зубок» (режиссер Артем Лукичев) изображает чудаковатых монстров, выползших не то из анимации Ролана Топора, не то из японского фантастического аниме. А «Фантазия о мертвом человеке» Марии Литвиновой в черно-белой перекладке рассказывает о том, как сильный ветер нарушает чинность похоронной процессии.

Победил же через голосование экспертов самый традиционный фильм — «Король забывает» Вероники Федоровой и Дмитрия Шестопалова, предложивших зрителю милую и забавную историю про короля-склеротика.

Даже нелепо после этого говорить о роли госструктур: при такой самоцензуре среды никакая диктатура ФАКК не нужна. Студентам-конкурсантам банально не от кого будет услышать альтернативную оценку. Так что наименее уверенные сдадутся без боя, как сдалось уже немало режиссеров и художников, переключившись с неординарной анимации на производство бесконечного советского мультфильма, целевой аудиторией которого являются не эстеты и даже не широкий зритель, а взятая в усредненном варианте анимационная общественность — единственный судья и оценщик того, что делают аниматоры.

«Девочка-дура» — достойный дебют Зои Киреевой

При этом крайне наивно рассчитывать на вмешательство независимого зрителя, который возникнет вдруг, словно бог из машины. Зритель появляется тогда, когда чувствует запах чего-то вкусного, интересного и актуального. Мульты Ивана Максимова, старые фильмы Натальи Березовой, гэги Бронзита знакомы чуть ли не каждому пользователю интернета — без всякой рекламы и широкого проката это кино нашло своих поклонников.

Сегодня для некоторых студий тупиковость существующего пути стала очевидна, и они начали искать общий язык с реальной аудиторией. В рамках этих поисков возникли, например, новые проекты «Мастер-фильма» и фонда «Губерния». Очень простой по рисунку и немного абсурдистский по смыслу сериал про овечку Долли рассчитан на интернет-пользователей. В коротеньких историях режиссер Мария Степанова будет развлекать народ приключениями чудаковатой овцы-клона. Еще один анимационный проект должен отвращать молодежь от наркотиков. При всех возможных претензиях к этому брутальному зрелищу сериал «Подумай! Пока есть мозги!» на фоне суздальских показов выглядел очень современно и актуально. А ведь именно актуальности и не хватает нашей мультипликации в первую очередь. В большинстве фильмов российских аниматоров вообще отсутствует открытый диалог с сегодняшним миром — они живут в замкнутом пространстве и в застывшем времени. При таком подходе, ориентированном на сохранение, консервацию наработанного опыта, диапазон форм не может быть широк, поскольку новые художественные формы и новые темы возникают как реакция на внешний мир, на изменения нехудожественных форм и реалий.

Что же до авторского начала, то его как раз в российской анимации ничуть не меньше, чем раньше. Несмотря на строжайший диктат среды, художники все равно умудряются говорить эмоционально и интересно. Уж обходить цензуру советская анимация научилась отменно. И зачастую между кадров этого длинного соборного анимационного полотна можно прочитать столько искренности и нежности, что прощаешь невольно и единообразие, и несовременность, и даже более серьезные недостатки.

Мария Терещенко, опубликовано в журнале «Эксперт» №11(552)  /  19 марта 2007