По белой плоскости под музыку Эрика Сати волчками перемещаются медные часовые шестеренки, оставляя за собой сложный вибрирующий след – графему траектории своего пути. Они слегка жужжат при вращении и, изредка соприкасаясь, тонко и певуче позванивают. Плавность их смещения, тонкая виртуозная акустика с тембральными переходами, фиксирующая кинетику вращения и соприкосновения, приближения и удаления, нахождения на открытом месте и в замкнутом объеме стеклянной банки, сплавляясь с музыкой Сати, вызывают ощущение завораживающей синэстезии – подвижное пространство вибрирует и звучит, а музыка магическим образом неразрывно сливается с кинетикой визуальных образов. Этот сплав шумовой и музыкальной акустики и динамической зрительности тонок и гармоничен.

К этому добавляется чисто графическая составляющая: ведь каждая шестеренка оставляет свой след на плоскости, шлейф, как будто нарисованный тушью. Эти следы, сохраняясь,  непрерывно умножаются по мере того, как все новые и новые шестеренки прокатываются по плоскости, создавая все более сложный узор, постоянно входящий разными своими частями в поле зрения.

Отточенная и необычная графика траекторий заставляет вспомнить о том, что древние считали математику наукой о мировом совершенстве. В этом есть и момент визуальной новизны, и момент абсолютной истины: кто из нас представлял себе, как реально выглядит траектория волчка на плоскости? – специальная компьютерная программа просчитывала возможные траектории волчков.

Этот великолепный дебютный этюд поставил режиссер из Екатеринбурга Алексей Петров, он работал на двух последних фильмах Дм. Геллера – “Маленькая ночная симфония” и “Признание в любви”. Когда я узнал об этом, мне отчасти стали понятны истоки виртуозности и утонченности стиля.

В финале в кадре появляется будильник с частично прозрачным корпусом, так что видны те же самые медные шестеренки, которые, в отличие от катающихся по столу, исправно и неторопливо крутятся каждая на своем фиксированном месте, как им и подобает в часовом механизме.

Рассказывает режиссер: После долгих мучений я попал на московскую студию “Базилевс, делал спецэффекты для “Ночного дозора” и ощутил давление системы, когда ты, даже зарабатывая хорошие деньги, не можешь их потратить, тебе некогда – ни отдохнуть, ни пообщаться с друзьями. Это даже не давление, а такая она жизнь. В Москве она была такой всегда. Надоело делать спецэффекты. Возникло внутреннее желание сделать фильм на социальную тему свободы и несвободы в обществе. И я искал подходящую форму, полтора года.

Сначала я хотел с помощью вещей и фотографий рассказать историю часового мастера, который работает за своим столом. Потом понял, что сейчас это для меня невозможно. Слишком сложно. Да и для идеи свободы и несвободы это оказалось лишним.

Я заметил, что отдельные часовые шестеренки красиво вертятся как волчки. Плюс часовой механизм, который упорядоченно работает. Вот он, контраст, на котором можно построить фильм. Так и люди могут быть свободны или несвободны.

Стилистика фильма корнями растет из эстетики братьев Куэй, из ощущения реальных предметов, которые взаимодействуют друг с другом. Через реальные объекты можно показать реальные чувства, которые человек испытывает в жизни. Скажем, вот стол часового мастера. Чтобы показать глубину этого стола – проявить фокус и нефокус камеры – мне пришло в голову оставлять от волчков след, который будет показывать глубину пространства. След представляет движение и глубину. Становится видим характер движения объекта, реальная траектория движения. Пространство, которое они якобы “набегали”. Я рисовал непрерывные линии, и в разные дни в зависимости от настроения получались разные результаты. Эти бесконечные траектории я потом использовал как фон.

Я стремился к тому, чтобы линии были интересны, графичны, хотя само движение шестеренок элементарно.

А.О.: В фильме изощренная, подвижная и тонкая акустика.

А.П: Мне хотелось акустикой передать пространство. Например, план из банки, где лежат шестерни, имеет “ватную” акустику, словно мы в банке сидим. Тембром можно изменить настроение сцены: в банке тот же самый вальс Сати звучит грустно.

Сати я отыскал у Димы Геллера. По настроению Сати подходил и ритм совпадал практически полностью.

А.О.: Шестеренки – это трехмерные компьютерные модели?

А.П.: Сначала я пробовал двигать настоящие шестеренки, вручную, но понял, что так снять фильм невозможно. Мне нужны были эффекты размазанности, размытости в процессе кручения. Зато будильник был настоящим. Было интересно лишить зрителя возможности понять, где 3D, а где реальный объект.

А.О: На какие средства снимался фильм?

А.П.: Личные средства, заработанные на “Дозоре”, плюс средства брата и родных.

А.О: Что дальше?

А.П.: Хочется сделать фильм о том конфликте мечты и реальности, когда ребенок смотрит на этот мир, у него возникают мечты и фантазии, и приходит время их воплощать.

Я к этому пришел интуитивно, размышляя над вещами, которые мне нравятся