Александр Татарский убежден, что авторского кино не должно и не может быть много.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)
Вчера в Суздале завершился XI Открытый российский фестиваль анимационного кино. В конкурсной программе было представлено около 50 работ. Гран-при, призы за лучшую режиссуру и лучший мультипликат получил фильм «Молоко» Игоря Ковалева. Президентом фестиваля является Александр Татарский – создатель известных и любимых всеми мультфильмов, таких как «Пластилиновая ворона», «Падал прошлогодний снег», «Следствие ведут колобки», «Крылья, ноги и хвосты». В 1988 году он основал московскую анимационную студию «Пилот», которая за 18 лет своего существования получила более 350 фестивальных наград и дипломов. Последний проект студии – цикл мультфильмов «Гора самоцветов. Сказки народов России» – был удостоен Национальной премии в области кинематографии «Золотой орел» за 2005 г. в категории «Лучший анимационный фильм».
О проблемах современной мультипликации в России Александр Татарский рассказал корреспонденту «НГ».
-Александр Михайлович, ежегодно на фестивалях анимации показывается большое количество работ. Но только единицы в результате попадают к массовому зрителю. Какая ситуация сейчас в анимационном кино?
– Думаю, сейчас самая большая проблема – это непрофессионализм. Сейчас каждый может сделать анимационный фильм. Компьютер – замечательная штука, но, с другой стороны, он является дьявольским изобретением, которое вносит путаницу в неокрепшие мозги некоторых молодых людей. Действительно, из-за этого появилось некоторое количество графоманов от мультипликации.
Раньше для того, чтобы сделать мультфильм, нужен был мультстанок – это большое и сложное оборудование. Работать можно было только на студии. Туда приходили люди разного возраста – чаще молодые – и проходили там долгий путь. Это далеко не всегда была идиллия, где более опытный учит менее опытного. Я работал в Киеве с такими режиссерами… некоторых из них даже смешно режиссерами называть. Но я научился видеть их ошибки и для себя придумывать, как бы сделал я, если бы был на его месте.
Сейчас, к сожалению, такая система практически разрушилась. Плюс к тому появилось очень много молодых людей, пробующих свои силы в анимационном кино, – замечательных, красивых. Способных, наверное. Я тепло к ним отношусь.
Только я люблю людей, которые хотят узнавать новое. А графоман отличается от писателя тем, что ему кажется – он уже все умеет. Получил в руки компьютер – и начинает писать плохие книги, снимать плохие фильмы, а сняв плохой фильм – страшно тащится от того, что он сделал, поскольку критическое отношение к себе не развито. Мой отец называл таких людей «чемпионами коммунальной квартиры по боксу». Такому творцу кажется, что он очень крутой. Приходят теща, жена, друзья и знакомые, смотрят в компьютер и говорят: «Ой надо же, вот как здорово! Все движется. Человечек ногой шевелит, чудеса-то какие!» И он чувствует себя абсолютно обиженным, когда его фильм не берут на фестиваль – допустим, в Суздаль, – селекционная комиссия не пропустила.
– Показ «Горы самоцветов» – это, в общем-то, прорыв. Впервые за последнее время современные анимационные фильмы показывают по Первому каналу.
– Я недавно был в правительстве, где очень большие государственные мужи уделяют внимание проекту, приглашают на разговор и помогают. Потому что он правильный. У нас была конкретная задача, когда мы задумывали «Гору самоцветов», – сделать что-то хорошее с точки зрения искусства и пригодное с точки зрения показа.
– С точки зрения показа – вы имеете в виду формат?
– Да. Можно же делать все что угодно. Давайте выпускать патроны несуществующего калибра, а потом проливать горючие слезы, что мы наделали целый склад, но никакая армия их не покупает. Потому что такого калибра на вооружении нет, патрон нельзя засунуть никуда, кроме того места, которое я не рискую вам назвать. Если мы делаем такую продукцию – тогда уж нужно понимать, чем это все закончится, и потом не плакать. А мы как раз создавали проект, чтобы крупный канал был бы заинтересован его показывать. Мы это продумали, и все получилось.
– Что же получается, те работы, которые вы видите на фестивале, – это в основном «патроны несуществующего калибра»?
– Как вы считаете, мультипликатор – это мужская или женская профессия?
– Я думаю, мужская. Но мужчины все меньше занимаются анимацией, а девчонки все еще хотят. Но работа очень тяжелая. Я считаю, если что-то трудное, это должны мужики делать. Но тем не менее профессия становится все более женской.
– Я слышала мнение, что для девушки – это неплохая зарплата. А вот для мужчины – уже как-то не очень.
– Да и для девушки плохая зарплата. Мультипликация у нас бедная. Вот мы делаем проекты – их финансирует Госкино, там расписано по смете. На фильм дается столько-то денег, из них на зарплату – такое-то количество. И возможности прибавить работнику денег здесь нет.
– А коммерческая мультипликация пока так толком и не возникла?
– Да. «Гора самоцветов» не является коммерческим проектом, он стоит больше, чем может принести в финансовом плане. Это тот случай, когда государство занимается меценатством. Чтобы фильм принес денег, нужен полный метр. Но на сегодня все, что сделано в стране в этом формате, убыточно, по моему ощущению.
– С чем это связано?
– Даже если не касаться качества фильмов, для того чтобы в такой стране фильм окупился, нужно, допустим, такое-то число посещаемых кинотеатров, примерно три тысячи, а у нас сейчас только тысяча. С каждым годом количество увеличивается, может быть, в будущем фильм будет окупать себя – как минимум. Один американский продюсер сказал, если в картине есть начало, середина и конец и она стоит менее пяти миллионов долларов, то не может прогореть. Но это применимо к Штатам, где очень много кинотеатров, даже на плохой фильм пойдет достаточное количество людей. Те пять миллионов, которые он стоил, окупятся. Хотя это смехотворно низкий бюджет для Америки.
– А у нас какой?
– Я уже говорил об этом в правительстве, вызвав там изумление. Вот существует вся российская мультипликация – это и «Алеша Попович и Тугарин Змей», и «Князь Владимир», и «Гора самоцветов», а также работы многих студий по стране. Каков бюджет всей нашей анимации, сделанной за год? Я имею в виду тот, который государство дает, Госкино.
Для сравнения возьмем фильм «Шрэк». Я вас огорчу: вся наша российская мультипликация – пятая или шестая часть одного «Шрэка». Даже не четверть.
– Между тем фильмы создаются, но большинство из них увидеть негде.
– Их можно посмотреть только на фестивалях или на пиратских дисках.
– Долгое время собирались создавать детский телевизионный канал – как вы считаете, это может быть выходом?
Наивно надеяться, что будет выиграна битва у «Диснея» за счет фильмов 1932 года. Я недавно смотрел свою «Пластилиновую ворону» – мне под стул хотелось залезть. Все! Она умерла, ей уже 25 лет.
– То, что есть сейчас, – не подходит?
– Если посмотреть с этой точки зрения, окажется, что большинство фестивальных фильмов не годится. Некоторые – очень многие – просто непонятны никому, другие печальны и скучны, третьи понятны и не скучны, но они абсолютно не детские. Это, знаете, такой нестандартный паззл, который не образует никакой картины. Для того чтобы канал существовал, должно быть мощное производство, направленное на удовлетворение его нужд.
– Выходит, проблема российской анимации в том, что, во-первых, не сформировалась внешняя структура – например, нет нужного количества кинотеатров, а во-вторых, еще и изнутри не отлажен процесс производства фильмов.
– Да, это так. Мы живем в плену у советских мифов. По разным причинам нам кажется, что жизнь тогда была прекрасна, замечательна и мы были крупной анимационной державой. Это неправда, мы всегда производили очень мало фильмов. Сейчас я не говорю о качестве, у нас всегда были талантливые люди. Но это было домануфактурное, кустарное производство мультфильмов.
Мы не создали в советское время анимационной индустрии, как на Западе. В 1990-е годы вообще все рухнуло. Сейчас делаются интенсивные попытки изменить ситуацию. Студии, в основном питерские, хотят создать индустриальную мультипликацию. Их цель – сделать продукт, пригодный для кинотеатра («Алеша Попович и Тугарин Змей») или телевидения («Смешарики»), они не ставят перед собой задач высокого искусства. Можно как угодно оценивать их. Но создатели четко позиционируют, для чего они это делают. Уже хороший шаг. Меня теперь обвиняют в том, что я не люблю авторское кино, – полный бред, очень люблю. Но его не должно и не может быть много. Авторское кино – это когда очень талантливые люди делают фильмы, которые являются неким вкладом в искусство. Но подобных личностей не бывает слишком много – такого количества вкладов в искусство не может быть, это не Сбербанк. Я всегда привожу довольно пошлый пример из школьного анекдота – одна девушка спрашивает у другой: «Ты первый раз как: по любви или за деньги?» – «Три рубля – разве это деньги? Наверное, по любви». Многие думают, что раз у них некоммерческое кино, то, значит, оно авторское. А на самом деле – ни то, ни другое. Впрочем, зачем я так пессимистично. Есть люди, которые делают действительно очень хорошее авторское кино. И тогда я снимаю шляпу.
Зоя Машковцева, Независимая газета 14.02.2006